Печать

Такая горькая радость

   Представьте себе весенний берёзовый лес. Воздух такой прозрачный, кажется, стоит немного приглядеться, и увидишь любую трещинку на дереве, любого жука. Берёзы сейчас кажутся яркими – чёрно-белыми, листья ещё только наметились. Готовится распуститься черника, но почему-то всё не распускается, крохотные бутоны как будто замерли от нежности, глядя на эту весну. В старой сухой лежащей траве хорошо видны осколки от снарядов, рубашки от гранат, полусгнившие каски, остатки противогазов, колючая проволока. Соединить сладкий весенний воздух и горькие следы войны трудно. А, кроме того, мирный лес таит опасности. Противопехотные мины, взрыватели, гранаты – всюду на земле. Говорят, что несколько лет после войны леса были огорожены, чтобы люди и животные не заходили. До 80-х годов на местах сражений не велось широкого поиска останков тел погибших бойцов. Они так и лежали тут непохороненными. Представьте только…

   Я намеренно говорю – «Представьте», не для того, чтобы напугать или вызвать неприятные чувства. Просто тут, на месте сражения, думаешь: «А смог бы также, в таких же окопах, таком же лесу, землянках – жить, идти в бой, воевать, не просто ждать, но приближать Победу? Изо дня в день…».

   Отряд «Братство» весной 2008 года работал в урочище Надеевка. Стояли одни.

   – Дров и воды нет, место отличное, – так Наталья Геннадьевна, командир отряда, рассказывала кому-то из «Долины» - поисковой экспедиции Новгородской области. Действительно, сначала мы брали воду из окопов, её ещё можно было назвать прозрачной. Но дни стояли очень тёплые, даже жаркие, и вскоре нам пришлось ходить за водой к воронкам. Дров мало. А место и в самом деле хорошее. Берёзовый лес, лагерь стоит на сухом месте, хотя кругом воронки и болотца. Каждый день кто-нибудь ходит мимо – за прошлогодней клюквой. Говорят, в это время она особенно сладкая.

   Нам не до клюквы. Так много времени отняла дорога… Наверное, остальные отряды, работающие в этой области, из краёв поближе. Путь вместе с пересадкой занял около тридцати часов. Ну, может быть, ещё есть отряды с Урала, это около двух суток. Так я думала, когда ехала на вахту. Но в Москве на вокзале так же, как мы, ждал поезда поисковики из Казахстана, Сибири… На Великую Отечественную шли отовсюду. И поднимать останки павших едут со всех сторон. И на это не жалко времени и сил.

   Радость бывает у всех, когда удаётся поднять воина, ещё одного, ещё… Весной 2008 года наш отряд нашёл и передал на настоящее уже захоронение тридцать одного бойца. Всего в деревне Давыдово в братскую могилу легло 908 солдат и офицеров Красной Армии. Это итоги поисковой вахты отрядов, работающих в окрестностях деревень Давыдово, Омычкино, Новоселье. Это только те, кого удалось найти. А сколько ещё лежит?

   Каждый боец, чьи останки подняли – радость для всех. Но и – боль. Редко когда было так, что все кости лежат в одном месте. Чаще, почти всегда – их приходилось собирать по одной с большой площади. Это значит – тело воина раскидало взрывом или осколком снаряда. Оля нашла под пнём кости рук, бёдра, голень. Череп и челюсти были рядом с этим же пнём. Солдат погиб прямо на ящике с патронами. Наталия Геннадьевна нашла в земле перевёрнутую каску с нерасстрелянными патронами для винтовки. Рядом – боец. Видимо, в каске он нёс кому-то патроны, но так и не донёс…

   В одном месте мы видели красноармейские каски. Много. Они были поставлены на землю и занимали площадь, на которую спокойно бы уместились три фортепиано вместе с пианистами.

   Поисковики, которые постоянно ездят на вахту, живут этим – поднять и захоронить бойцов, подарить их родственникам место, куда можно приехать поклониться освободителю. Перед поездкой на вахту отец Андрей Кононов сказал нам:

   - Когда останки воина находят и предают земле, его душа радуется.

   Значит, не только мы.

   Но кто-то не живёт, а наживается на войне – это «чёрные копатели». Бывает, они раскидывают кости так далеко друг от друга, что на их поиск тратится чуть не весь день. «Чёрных» интересует только оружие, гранаты. А больше ничего – ни бойцы и их подвиг, ни война, ни сама память о них.

   - Только попадись они мне… - бормочет Паша.

   - Уж я бы придумал, как их проучить, - вторит ему Илья.

   Кажется, война – единственное, что ещё объединяет нашу страну, нацию. Любая другая тема может вызвать разногласия, споры. Но когда речь заходит о Великой Отечественной, Победе, героизме людей – понимают друг друга старые и молодые, православные и мусульмане, коммунисты и правые. Если мы упустим память о войне, если забудем помнить – потеряем свою страну, потеряем себя.

   Когда в первый раз видишь тело человека через несколько лет после его смерти, в земле, когда это тело уже само почти земля – ты понимаешь, что этого уже не забудешь. Это так странно, непонятно и что-то ещё… Ходишь, оглушённый этим.

   Человек создаёт сложные машины, великие книги, изобрёл генную инженерию – и такие беспомощные останки? Прах. Он бы и был прахом, химическими элементами, если бы не дух жизни, который дал ему Бог.

   Вахта продолжается, каждый день мы считаем, сколько воинов уже подняли: 18… 20… 27… Пока нет ни одного медальона, но надежда найти его не покидает нас до последнего момента. Но вот – всё.

   За время экспедиции листья на берёзах стали уже довольно большими (мы видели, как они постепенно вырастали), почти все лягушки сменили кожу, папоротник начал раскручивать свои клубочки – расправляться. Цветёт яблоня, черёмуха. Недаром в последний день, когда мы уже разбирали лагерь, стало холодно, пошёл снег. Холодно было и на похоронах. Общая могила получилась большая, но из почти тысячи солдат только у пятерых смогли установить имена. Залпы в честь солдат и офицеров прозвучали не пугающе. Эти воины погибли на войне, и провожают их тоже с оружием.

   После похорон в Давыдово мы ночевали в клубе с печкой. В деревне сходили в магазин, даже в бане помылись! После двух недель в лесу все эти обычные вещи кажутся непривычными. А как себя чувствовали люди, которые провели в боях несколько месяцев, год, два, три года?

   Много говорят об афганском и чеченском синдромах. Но только сейчас я поняла, насколько это близко, чуть-чуть приблизилась к пониманию, как это пугающе реально. После туристических походов такого не было. Здесь, в новгородском лесу, мы немного коснулись войны.

   В Пасху мы не работали. Бродили по местам боёв, наводили в лагере порядок. Я забралась в окоп, посмотрела из него, пытаясь представить себе войну. На западе и на востоке – войска. Со всех сторон – опасность, снаряды, смерть. Но сейчас, куда ни глянь – одни берёзы, в дымке маленьких листьев. На земле черника, мох. Где-то дальше – клюква. Ну какая ещё война, зачем?

Ботева Мария, журналист